А больница еще так устроена, что там эхо в коридорах. Поэтому мало что разговоры все слышны, так еще и бум-бум-бум ими по голове. Я минут 15 посидел, а потом хоть и не курю, на крыльцо вышел, просто постоять, утомила этим бумканьем. Там минут 10 постоял, потом вернулся и еще минут 5 послушал, потом девушка наконец заткнулась и по своим делам куда-то отошла. Аж вздохнул с облегчением.
И тут тетка, которой по ушам так смачно проездили, тоже вздохнув, отожгла: "Как в больницу не приду, всегда тут почему-то голова болеть начинает..." (!) Блин, ну еще бы...)
А механику Петьке нравилось петь нецензурные словосочетания. Стоит, пилит чего-нибудь и вдруг как запоёт баритоном, как у дьякона "Мы не ссым с Трезоркой на границе!". Когда заведующий отделом не сидел у себя в кабинете, а разговаривал с тем же Валентинычем в нашей комнате, он вздрагивал и спрашивал Петьку, не охуел ли он.
Тогда Петька попросил, чтобы я перевел ему это словосочетание на английский - он считал, в этом виде оно будет менее устрашающим. Я ему, конечно, перевел. Однажды к заведующему отделом пришел японский коллега из университета города Куюсю, а Петька, не видя его, запел: "Trezorka and I do not piss at the border!". И тогда охуел уже японец..
Витька очень боялся Эллу Абрамовну, та как однажды она ему сказала, мол, будешь орать в коридоре всякую фигню, я тебе яйца проверю и в диссертацию запишу. И если она была поблизости, он вел себя очень тихо и был шелковый. Это сейчас, когда она давно ушла на пенсию, он отпустил тормоза.)
Ко мне Танька хорошо относилась - и из-за горного туризма и потому, что однажды мне удалось починить ей сожженный источник (Николаич ругался за это) и потом я ей затащил в экран пропитанную лаком для ногтей витую пару из литцендрата в шёлке - она хоть и женщина, но терпения у нее на такую работу не хватало.)